Одаренность Л. В. очевидна. Однако мало получить дар — надо уметь им воспользоваться. Между тем научный дар — это ведь далеко не все, что нужно человеку. Человеческое — первично, научное — вторично. В бумагах Л. В. сохранились его записки по технике самообучения искусству танцев. Мы-то знаем, что Л. В. и ходить по прямой не мог и любил брать спутника или спутницу под локоток по этой причине....
В фенотипе Л. В. и в его природном характере очевидны черты, затрудняющие успешную работу в науке и откровенно несовместимые с искусством «внедрения» своих идей. Я теперь думаю, что эта парадоксальность Л. В. произвела на меня подсознательное и неосознанное глубокое впечатление еще в годы юности. Л. В. по всем параметрам, доступным мне в 17 лет, отличался от людей, которых я знал как великих учёных — Лаврентьева, Соболева, Александрова, Христиановича, Окладникова и многих других из тогдашних первых лиц Академгородка. Необъяснимым образом они выделяли Л. В. особым уважением и, наверное, этот феномен непохожего ни на кого из них и явно почитаемого ими «гадкого утёнка» меня впечатлял особо.
Л. В. может показаться неудачником в главном — в вопросе о признании центральной идеи его жизни, идеи взаимопроникновения математики и экономики. Однако это мнение ошибочно. Несмотря на попытки замалчивания Л. В. и его идей, их торжество на самом деле неоспоримо. Яркими доказательствами служат изменение всей системы подготовки экономистов и уже неистребимые математизация и информатизация экономики как в ее функциональных так и в управленческих аспектах...
Противоречие между неоспоримыми успехами идей Л. В. и его внешней неяркостью и кажущейся неприспособленностью к практической линии жизни — один из важных парадоксов, оставленных нам Канторовичем. Сама его жизнь стала ярким и загадочным гуманитарным феноменом.
Его интравертность, очевидная в личном общении, совершенно неожиданно сочеталась с публичной экстравертностью. Отсутствие ораторского дара соседствовало с глубиной логики и особыми приемами полемики. Его внутренняя и социальная свобода и самодостаточность, мягкость, доброта и исключительная скромность стояли в одном ряду с целенаправленной жесткостью, неутомимостью, доходившей до применения метода «волчьей хватки» для достижения поставленной цели.
Говоря о самодостаточности, я имею ввиду два существенных обстоятельства: Л. В. не говорил о себе практически никогда и исключительно редко обращался к окружающим с мелкими поручениями и просьбами. Я насчитал всего три вещи такого сорта, адресованные мне. В 1969 или 1970 году по просьбе Л. В. мне довелось синхронно переводить на английский язык его экономический доклад на конференции, которую Л. В. проводил в Новосибирске. Последние же две были почти через двадцать лет — уже в больнице он дал мне посмотреть его статью об общих принципах функционального анализа (над её вариантом он работал с В. М. Полтеровичем) и попросил меня стать вместе с М. К. Гавуриным редактором математических томов его собрания сочинений, вышедших впоследствии в серии “Classics of Soviet Mathematics” в издательстве Гордон и Брич. Том экономических сочинений так и не издан по сю пору...
А вот фактов его внимания и заботы многие из нас могут насчитать немало. Вот совсем недавно, при подготовке к печати избранной переписки Л. В., я обнаружил, что в благодарственном письме о поездке в Индию за очередной степенью почетного доктора, Л. В. специально пишет индийскому начальству, чтобы они выслали мне в Новосибирск какие-то тамошние работы по теории Шоке, которой я тогда занимался. Конечно, об этом эпизоде в беседах со мною Л. В. никогда не упоминал. Надо ли говорить, что окружающие (и я сам) терзали Л. В. своими приставаниями много чаще...
Свобода Л. В. неудивительна — она проистекала из его сущности — математического дара. Полезно иметь ввиду, что слова Кантора о том, что «сущность математики заключена в ее свободе», допускают следующее следствие: «сущность математика заключена (и проявляется) в его свободе». Доброта и мягкость Л. В., по-видимому, качества врожденные (можно сослаться на догадку Лузина). Настойчивость и безудержная пробивная сила Л. В. — мне кажутся приобретенными признаками, которые Л. В. отобрал и культивировал совершенно сознательно, руководствуясь соображениями рациональности.
Л. В., каким мы его не знали, — это впечатлительный талантливый вундеркинд «Лёнечка», как до самой смерти его звали сотоварищи по учебе. Л. В. — это романтик, который принял многие обязательные для себя решения в пору своей гениальной юности и остался верен сделанному выбору до конца своих дней.
Жизнь Л. В. — путь учёного и гражданина, творчество которого неразрывно связано с судьбами близких ему людей, с идеей служения подлинным интересам своего Отечества вопреки любой идеологической конъюнктуре. Этот урок исключительно важен в наши дни. Попытки замолчать и оболгать жизнь и наследие Л. В. обречены на провал. Пигмеи не смогут спрятать гиганта...
Гений рациональности в науке, Л. В. был гениально рационален в выборе своей мировой линии, своего пути в науке. Каждому из нас он показал на своем примере образец наилучшего использования своих собственных личностных ресурсов при наличии разнообразных внешних и внутренних ограничений...
| English Page | Russian Page |