О науке и около

«Все люди от природы стремятся к знанию» — это первое предложение «Метафизики» Аристотеля.

Наука напоминает Вавилонскую башню.

Наука — искусство выражать сложное простыми словами.

Наука — логистика знаний и искусство принятия решений.

Математика изучает формы мышления — как количественные, так и качественные.

Математика — наука о бесконечных возможностях homo finitus.

Математика — наука во многом гуманитарная или, в другой терминологии, неестественная. Отличительная особенность математики — стремление к полной элиминации субъекта.

Пуанкаре говорил, что математика — это искусство давать одно и то же название разным вещам. Значит, одна и та же вещь может получить несколько разных имен. В этом ловушка для дилетантов: изобретать новые названия для известных вещей — не математика.

Математик ищет общее в разном. Жулик выдаёт разное за одно и то же.

Сравнения математики с физикой или лингвистикой натянуты.

Наука давно перестала быть математикой, но геном mathesis universalis хранит.

Наука «сверхчувственна» в том смысле, что её содержание раскрывается только человеком, и без человека, по меньшей мере вполне, понято быть не может.

Арена науки — весь мир человека. Особое мастерство учёного — распространение идей за привычные рамки. Специализация обречена создавать уродов, лишённых перспективы и поклоняющихся процедуре.

Понять трудное по череде битов человеку не дано. Неслучайно лучшие законы и привлекательные теории немногословны.

Наука — душа свободы, гавань свободного слова.

С исчезновением человечества природа никуда не денется. Однако навсегда исчезнет «сверхчувственная» человеческая культура, лежащая за пределами материальных носителей или вносимая в них человеком. Так исчезнет и наука, что свидетельствует её антропогенность, человеческое происхождение.

Лидерство и начальство в науке имеют разные функции. Лидер прокладывает путь, а начальник нужен для справедливости. Лидеру не обязательно быть справедливым. Несправедливый начальник никому не нужен. За пределами науки ситуация хитрее. Начальник должен принимать волевые решения. Как Королёв, наложивший резолюцию «Луна твёрдая».

Наука не служба, а служение.

Наука служит истине, а не справедливости.

Между наукой и властью лежит пропасть отчуждения. Власть противостоит свободе, составляющей сущность как математики, так и науки в целом.

Ренегаты науки лижут вертикаль у власти.

Серость ненавидит талант глубоко и страстно, наслаждаясь постоянным ему воспрепятствием.

Академический мир пестует своих могильщиков, считая, что недалёкие люди вреда не принесут.

Позором покрыто научное сообщество, отказавшееся от свободы саморегулирования.

Источник деградации науки каждый из учёных неcёт в самом себе.

Самоуверенность, близорукость и маразм — симптомы провинциализации науки.

Научное сообщество в идеале состоит из учёных по убеждениям, то есть людей, для которых принципы науки императивны.

В науку вовлечены обычные люди, почти в каждом из которых время от времени учёный по убеждениям просыпается. В этих краткосрочных и разрывных моментах — суть, смысл и ценность бытия в науке.

Школы и только школы формируют из людей науки учёных по убеждениям.

Научное сообщество живо пока есть развивающаяся наука. Тех, кто способен менять ситуацию в науке, совсем немало. Стало быть, мощность научного сообщества ненулевая.

Великая наука склонна исчезать в истории конкретных народов и не возникать вновь. Печальны примеры древней Греции и нацистской Германии. Если не сохранить науку в России сейчас, она может исчезнуть навсегда.

Науку двигают вперёд неизбежные теории и неизбежные задачи. Большие учёные предлагали не только неизбежные теории и занимались не только неизбежными задачами. Однако только неизбежные теории и неизбежные задачи делали этих учёных большими.

Какие задачи важнее — решённые или нерешённые? Это пример неглупого, но не вполне корректного вопроса. Поиск ответа, пожалуй, стоит отнести к философии. Но и нам, учёным от мела и компьютера, любовь к мудрости не чужда. Этот вопрос может быть поводом для остановки и взгляда со стороны на свои собственные жизнь и деятельность. Рефлексия — хлеб философа, который вполне съедобен и для нас, людей обыкновенных в своей приземлённой и человеческой конкретности.

Бывают гениальные теоремы, а злодейских теорем не бывает. Между тем гениальные теории и эксперименты соседствуют в истории человечества с человеконенавистническими теориями и вивисекцией. Наука злодейству чужда. Зло — клеймо лженауки.

Наука связана со служением, лженаука — с ниспровержением.

Лженаука куда привлекательнее науки. Полезно предохраняться.

Наука не терпит субъективизма и суеты со времен Екклесиаста. Образ учёного в башне из слоновой кости неслучаен.

Служение науке ставит перед человеком трудноразрешимую задачу избавиться от собственной субъективности. Субъект, избавляющийся от собственной субъективности, — образ, достойный родосских ваятелей Лаокóона.

Талант есть у каждого, поэтому ни живость ума, ни бойкость пера признаками таланта не являются.

Человек талантлив и ленив до крайности.

Талантливы все, гениальны немногие.

Профессор ценит знания. Старый предпочитает старые, а молодой — новые. В этом природа дисгармонии преподавания.

Исследователь ценит новое. Естествоиспытатель — открытия. Работник науки — публикации, а учёный — то, что делает умнее.

Homo vulgaris — человек биологический — не меняется в том смысле, что приобретённые признаки потомкам не передаёт. Homo vulgaris простоват и себе на уме.

Homo socialis — человек общественный — передаёт накопленные навыки и знания. Homo socialis самоотвержен и оптимистичен.

Homo vulgaris смертен. Homo socialis не вечен, но способен к воскрешению и бессмертию.

Homo vulgaris — идеал Ницше. Homo socialis — потомок Кохелета.

Эго — мера homo vulgaris. Мера homo socialis — личность.

Формула Льва Толстого:

человек ∼ личность

эго

Личность шире профессионализма.

Величие не индульгенция.

De mortuis aut bene, aut nihil. К бессмертным это не относится.

Шекспир — драматург, и наука не суеверие. Полезно это помнить, читая Льва Толстого.

Верхоглядство и недомыслие — смягчающие обстоятельства для дураков, а не для гениев.

Великие люди ошибались немало, но надевать им чужие шутовские колпаки неприлично.

Религия — древняя психотерапия — создана человеком для себя самого, обращена к самому себе, освобождая от забот реального мира и обещая перерождение или бессмертие после кончины. В центре религии бог или предки, а не живой человек.

Наука создана человеком для грядущих поколений. Она позволяет человеку преодолеть свою биологическую ограниченность и обрести бессмертие в потомках. Человек — источник и цель науки.

Религию исповедуют и проповедуют, а науку изучают, развивают и совершенствуют.

Религия требует, наука просвещает.

Религия обслуживает человека. Наука — людей.

Религиозная и научная версии мировоззрения отличаются способом кодификации артефактов понимания.

Вера разъединяет. Знание объединяет.

Клерикализм противостоит гуманизму, религия — науке.

Гуманизм человечней церкви.

Клерикализация общественной жизни — шаг в прошлое.

Лженаука, в отличие от религии, рядится в тогу науки и выдаёт свои глупости за научные достижения. Лженаука эксплуатирует авторитет науки и тем её дискредитирует. Лженаука препятствует интеллектуальному раскрепощению людей, разрушая научную базу их мировоззрения. Поэтому лженаука — враг свободы.

Полёт фантазии не спутать с фантасмагориями псевдонауки. Лещина из граба, затылок Энарха, прыжки Ахиллеса, хроническая риторика — нерядовые экспонаты выставки достижений Большой Академии Лагадо.

Суждение, которое задело и будит мысль, высказано не зря.

Универсальное суждение вульгарно.

Генерализация суждение опошляет.

Осмысленное суждение освобождает.

Красота не свойство, а отношение. Без человека красоты нет. Красота — гармония свойств объекта и внутреннего состояния субъекта. Гармония проявляется объективно, например, как непротиворечивость и фальсифицируемость теорий. Есть и субъективные ощущения гармонии, вызывающие эндорфины счастья.

Понимание — гармония того, как оно есть на самом деле, с тем, что осознано. Понято значит красиво.

Красота концепций заключена в их неизбежности.

Красота науки — понимание истины.

Здравый смысл — особый дар homo sapiens. Обоняние, осязание, зрение, слух и отчасти самосознание и даже речь присущи животным, а здравый смысл — нет. По-английски здравый смысл — это common sense, т. е. общий смысл или понимание, объединяющее людей. Здравый смысл действует мгновенно, предлагая немедленное решение. Здравый смысл шире науки, так как отличает добро от зла. Наука глубже здравого смысла, так как обосновывает свои решения пониманием.

Здравый смысл субъективен и родствен духовному подъёму веры, то есть силе, превышающей возможности фактов и логики.

Здравый смысл — своего рода вестибулярный аппарат разума. Мгновенное, хотя и небезошибочное, отделение добра от зла — главное проявление здравого смысла.

Здравый смысл — это моральный закон внутри нас.

Смысл принадлежит человеку. Нет человека, нет и смысла.

Чувства людей разделяют, а разум объединяет.

Люди сами создают обстоятельства и сами им со временем подчиняются. Сила многих устойчивых институтов — соблюдение писаных и неписаных регламентов. Процедура и традиция — не худшая защита от людских пороков и слабостей.

На Гаусса равняться можно, можно и тянуться к нему, однако среднее и закономерное иначе изучают. Между прочим, — по тому же Гауссу, который сам явно не в середке лежит «гауссова распределения» талантов в зависимости от социальной обстановки.

Трудно не видеть разницы национальных культур. Скажем, по-русски учёный, ученик и учитель — однокоренные слова. А по-английски будет scientist, pupil, teacher. Student от слова study, а prоfessor — от profess. Слова наука и совесть лексически независимы в отличие от science и conscience. Немало отличий менталитета отечественных учёных от западных становятся более понятными в этой связи.

Преподавателю необходимо «пыжиться», то есть стараться приблизить самые основы стандартного курса к потребностям и научному уровню сегодняшнего дня. Это-то как раз труд преподавателя и составляет. Что труда не составляет вовсе — так это чтение лекций по замшелым запискам многолетней давности и суждение, что если дедушку или бабушку преподавателя так учили и получилось неплохо, то и сейчас так поступать надо, не «выпендриваясь».

Учить и учиться — долг и наслаждение.

Достоинство — правильное позиционирование по жизни. Счастье — сохранение достоинства.

Счастье состоит в гармонии между мечтами и желаниями, а отнюдь не в гармонии желаний и возможностей, как многие полагают. Не случайно Библия налагает ограничения на желания, а не на мечты. Были бы желания, а возможности найдутся. Редкая удача пройти между Сциллой мечтаний и Харибдой желаний.

В неисполнении или провальном исполнении договора в глазах нанимателя всегда виноват подрядчик. В общественном договоре наниматель — народ или люди, а подрядчик — власть или начальство. Капитальная ошибка начальства — стремление облагодетельствовать людей тем, чего они не просят. Власть убеждена в глупости людей, не понимающих того, что им на самом деле нужно. «Потом они нам благодарны будут» — такова внутренняя мотивация начальства.

Глупости, высказанные сколь угодно красноречиво и убеждённо, остаются глупостями.

Интеллектуальная преемственность — дар, позволяющий нам сохранять опыт далёких предков.

Первый трансфинитный акт человечества — рождение идеи всей совокупности натуральных чисел. От сочинений Аристотеля и «Псаммита» Архимеда идея бесконечности в центре интеллектуальных поисков учёных всех времен и народов.

Понимание математики как науки о бесконечном имеет религиозные корни.

Монады Лейбница, флюксии и флюэнты Ньютона — продукты героической эпохи телескопа и микроскопа. Универсум фон Неймана, возникший в середине XX века, реализует пифагорейский тезис «всё есть число». Измерение бесконечности числом — суть гениальных работ Кантора.

Геометрию интересуют как качественные, так и количественные свойства пространственных форм и отношений. Примеры качественных геометрических знаний дают признаки равенства треугольников. Нахождение площадей, длин и объемов — образцы количественных исследований. Выдающимся открытием евклидовой геометрии стала несоизмеримость стороны и диагонали квадрата.

Наука впервые столкнулась с проблемой исчисления континуума в глубокой древности. Обнаружив отсутствие общей меры у стороны и диагонали квадрата, наши предки выяснили, что рациональных чисел недостаточно для практических измерений. Полезно помнить, что рациональных чисел столько же, сколько и натуральных. Рациональные числа заполняют счётное множество, то есть служат разновидностью того же кардинального числа, которым мы сегодня характеризуем запас элементов натурального ряда. Наидревнейшая идея потенциальной бесконечности в форме последовательно продолжающегося счёта оказалась недостаточной для количественного анализа в геометрии. Открытие несоизмеримости стороны и диагонали квадрата такая же высочайшая вершина математики, как независимость пятого постулата, аксиомы выбора или гипотезы континуума.

До геометрии неполнота системы рациональных чисел не вызывала затруднений. Никаких врождённых представлений о вещественных чисел у людей не наблюдалось. Недостаточность рациональных чисел обнаружилась в практических измерениях. Геометрия при возникновении имела прямое отношение к социальным регуляторам, так как использовалась для налогообложения и составления земельных кадастров. Математика гарпедонаптов должна была обладать силой закона. Требования единой отчётности и всеобщности измерений, а не какие-то априорные идеи, вели к поиску и построению пополненного набора чисел. В основе математической интуиции древних лежало представление об отрезке прямой как о юридически корректном определении куска натянутой верёвки, взятого в качестве эталона измерений.

Человечество нуждалось в пифагоровых треугольниках. Результат Уайлза человечеству неинтересен, хотя факт его существования вызывает любопытство и гордость.

Человечество экстремально несвязно, а наука нет.

Появление натурального ряда — трансфинитный акт.

Отрезок распадается на точки в теории сходимости рядов Фурье. Измерить части отрезка трансфинитными числами — это и есть проблема континуума в том же смысле, в каком древние соизмеряли диагональ и сторону квадрата.

Число — мера количества. Исчисление — сведение к числу.

Истина — состояние мышления. Доказательство — способ мышления.

Математика была и остаётся ремеслом формул, искусством вычисления, наукой исчислять.

Анализ возник как дифференциальное и интегральное исчисление. Дифференцирование — определение тенденций, а интегрирование — предсказание будущего по тенденциям.

Геометрия и топология — исчисление пространственных форм.

Алгебра — исчисление неизвестных, а логика — исчисление истин и доказательств.

Теория вероятностей — исчисление шансов, а статистика — исчисление данных.

Арифметика была предысторией математики, которая родилась как эллинская геометрия, превратилась в ориентальную алгебру и стала оксидентальным анализом. XX век продемонстрировал плоды воссоединения ипостасей математики с помощью теории множеств, давшей вопреки своим намерениям толчок крайнему догматизму.

Теория моделей оценивает и перечисляет истины и доказательства.

Логика раскрепощает математику посредством теории моделей.

Математика становится логикой.

Логика организует и упорядочивает мышление, освобождая нас от консерватизма при выборе объектов и методов исследования. Логика наших дней — важнейший инструмент и институт свободы.

“Das Wesen der Mathematik liegt gerade in ihrer Freiheit.” Следовательно, сущность математика заключена в его свободе.

Свобода — это многоместный предикат.

Нельзя быть свободным в одиночку.

Утрата определённости — это колоссальное приобретение математики, освобождение от шор категоричности.

Отказ от единственности и стремление к единству — биколор математики XX века.

Специалист по нестандартному анализу — наноаналитик, наналитик или неаналитик. Узус не определился.

Изоморфность — никакое не основание для унификации имен. Наоборот, чтобы говорить об изоморфизме, желательно иметь две вещи (то есть и два имени). Не случайно математику считают искусством говорить одно и то же разными словами.

Алгоритм — артефакт математической технологии.

Исчисление интенционально.

Техника движется от проблеме к проблеме, используя теории как ориентиры и средства. Теория движется от концепции к концепции, используя проблемы в качестве тестов.

Приоритет можно рассматривать как бинарное отношение. Иногда приоритет выражает превалирование. Например, интересы людей имеют приоритет над интересами животных. Во многих случаях, говоря о приоритете, мы имеем в виду просто первенство по временной шкале.

По понятию приоритет есть у первого по времени. Независимость событий с приоритетом напрямую не связана. Фраза «независимо и на двадцать лет позже» свидетельствует многолетнее невежество и текущую глупость написавшего её автора.

Большие идеи интегрируют долгую предысторию, и потому приоритет на их формулировку часто условен.

Приоритет полезен, так как его наличие отводит обвинения в плагиате.

Приоритет не является свойством научного объекта, а устанавливается между субъектами. Учёному важны истинность и востребованность результатов его исследований.

Приоритет и положение в иерархической структуре научного сообщества — вещи важные, но для учёного по убеждениям второстепенные.

Вопрос о том, кто создал дифференциальное исчисление, плохо поставлен. Знать, как возникло дифференциальное исчисление, полезно и поучительно. Независимость открытий Лейбница и Ньютона очевидна — их подходы к проблеме, интеллектуальный багаж и интенции совершенно различны. Между тем поведенческим образцом для многих поколений учёных стал беспочвенный спор о приоритете между Лейбницем и Ньютоном.

Лейбниц и Ньютон открыли одинаковые формулы, часть из которых была известна и до них. Как Лейбниц, так и Ньютон обладали своим особым приоритетом в создании дифференциального и интегрального исчислений. Дело в том, что эти учёные предлагали варианты математического анализа, основанные на принципиально различных подходах. Лейбниц строил анализ на актуальных бесконечно малых, руководствуясь своей философской системой, известной как монадология. Центральную роль у Ньютона играл его «метод первых и последних отношений», который справедливо ассоциируется с современной теорией пределов.

Безумные попытки сохранить имена великих учёных в названиях размерных физических величин внесли в науку эзотерические черты мракобесия.

Дифференциальное исчисление начиналось как техника конечных разностей — на дискретный инфинитезимальный каркас была натянута непрерывная оболочка.

Судьба всё расставляет на свои места — механистические идеи Ньютона заняли почётное место в залах второго ряда истории естествознания, уступив центральную анфиладу воззрениям Эйнштейна.

Научный оптимизм Лейбница, его мечта о calculemus и вера в лучший из миров становятся всё более и более востребованными. Удивительно — умерший бюрократом и лжеучёным, окружённым почётом льстецов, Ньютон уступает место в умах людей несчастному оплёванному Лейбницу, на похороны которого пришло два человека.

Между алгеброй и геометрией нет двойственности. Алгебра и геометрия существуют в единстве.

Есть задачи, которые мы не решаем, — мы не знаем, что такое пространство и не знаем, что такое оператор.

Определения, аксиомы и доказательства были до Евклида. Заслуга Евклида в том, что он увидел в них универсальный механизм защиты знаний от субъективизма.

Бессмертен подвиг Евклида, составившего универсальную панораму античной математики. Традиции Евклида в XVIII веке подхватил Эйлер, учебники которого живы до наших дней. Выдающиеся образцы универсализма принадлежат XX веку. Коллективный проект Бурбаки соседствует в истории с удивительной самоотверженностью математических энциклопедистов Дьедонне, Ленга и Смирнова. Да Винчи, Роже, Вебстер — гиганты мировой культуры, прославившие свои народы. Подвиг Смирнова, продолжившего педагогическую традицию Эйлера в России, поставил его в ряд с Далем и Карамзиным.

Остроградский и Лузин стоят вровень по универсальности математики, представленной в творчестве их учеников. Традиции универсализма в России живы в лучших математических школах и, прежде всего, в школе Колмогорова.

Для Лузина понятие аналитического множества было вершиной математики и он искал того, кто эту вершину обнаружил. Не без оснований Лузин выбрал Лебега, который натолкнулся на аналитическое множество, но по ошибке принял его за борелевское. Ситуация вполне аналогична открытию Америки — Колумб полагал, что нашёл Индию. Лузин позиционировал аналитические множества по срокам ранее своих учеников и себя, считая их первооткрывателем Лебега. Ни безумия, ни криминала, ни плагиата, ни борьбы с учениками здесь нет.

Как славно, что Громов и Перельман — носители духовного багажа А. Д. [Александрова]. Как замечательно, что мир А. Н. [Колмогорова] живёт в Арнольде и Гельфанде. Как справедливо, что душа Н. Н. [Лузина] обитала и в А. Н., и в П. С. [Александрове].

Прецеденты, образцы и примеры обладают доказательной силой.

Евклид не обязан Гильберту. Перельман обязан Пуанкаре.

Математик не всезнайка и не фокусник. Математик — тот, кто отличает доказанное от недоказанного. Математика требует доказательств и тем самым «ум в порядок приводит».

Математиком быть не стыдно. Стыдно быть только математиком.

Прорывы осуществляются на границе с непознанным, то есть на передовых рубежах науки.

Граница знаний фрактальна, и нет никаких оснований считать её спрямляемой или измеримой.

Основатель теории категорий Маклейн пропагандировал термин «работающий математик». Английский оригинал “the working mathematician” гораздо ближе к более приземлённому выражению «математик-работяга». Математической работе Маклейн противопоставлял совершенную математику. Последняя должна быть неизбежной, проясняющей, глубокой, уместной, отвечающей на вопросы и своевременной. Совершенную математику делают совершенные математики, математики par excellence.

Тезис Евклида об отсутствие царских путей в математику относится и к компьютеру.

Компьютер не грейдер, а внедорожник.

Путей назад в науке нет.

Невежество не аргумент, а состояние, свидетельствующее леность в прошлом, ограниченность в настоящем и деградацию в будущем. Знать всё невозможно, поэтому невежество — это отнюдь не пробелы в образовании, а ошибочное позиционирование себя по отношению к границе между познанным и неизвестным.

Туда, где пониже, стекает всё, что пожиже.

Теория «математического сверхчеловека» — точка зрения, состоящая в том, что более сильному математику позволено в жизни больше, нежели более слабому, что люди не равны перед минимальными требованиями морали и нравственности. Именно эту идеологию Гротендик называет меритократической и люто ненавидит.

Лизоблюдство дня сегодняшнего, морализаторство и ёрничанье над предками и прошлым — злодейства хама.

Хамство на костях гнусно.

Поучительно отсутствие брезгливости и совести у тех, кто считает нормой свободы публичную трибуну для апологетики убийств.

Гадости прошлого — опора негодяев сегодняшних и надежда негодяев будущего.

Процедура — призрак вдохновения.

Необходимый признак ума — критичность и, стало быть, самокритичность.

Цитировать себя можно только при крайней необходимости, например, в случае непосредственного использования предыдущей своей работы, никем, никак и нигде больше не отражённой. Выполнить это пожелание трудно — мало кому удаётся оставаться в рамках приличий.

Надо проявлять и сдержанность и скромность. Самовыпячивание и хвастовство унизительны. Хорошую работу заметят и, когда смогут, поймут. Полезное не пропадёт, да шансов такое написать немного. Поэтому стоит сохранить хотя бы своё доброе имя.

Задача учёного — сохранять и умножать знания. Оценка вклада учёного в науку — дело второстепенное, касающееся окружающих и потомков.

Юбилей не репетиция панихиды, а праздник узнавания.

Жизнь человека — уникальный эксперимент, последовательность событий, законы управления которыми от нас скрыты. Имеются разнообразные технологии распознавания, например, в криптографии. Увидеть зашифрованное часто помогает разбиение исследуемой последовательности на кусочки и их попарное сравнение. Юбилеи — дни камеральной обработки данных и поиска скрытых закономерностей пройденного пути.

Доминирование в популяции — животный инстинкт самцов, лежащий в основе многих низменных человеческих страстей и поступков.

Не обязательно стать антисемитом или расистом, чтобы быть негодяем. Не все незаурядные люди, несущие клеймо антисемита или расиста, были антисемитами или расистами. Однако они достойны своей репутации, так как не гнушались ни антисемитизмом ни расизмом, используя мерзости как средства достижения личных целей.

Совесть выше целесообразности. Поступать по совести — это шанс.

Приказывать горько. Власть даёт силу приказа, а совесть — моральный авторитет. Руководитель должен уметь принимать решения и разбираться в людях. Однако этих качеств для успешного руководства недостаточно. Настоящий руководитель употребляет власть быстро и умело, но всегда властью тяготится. Властолюбец — некудышний руководитель.

Надо делать не то, что всегда, а то, что дóлжно. Поступать не так, как всегда, а как следует.

Было то, что было. Будет то, что будет, и есть то, что есть. Эта классическая констатация безупречна, но не полна. Прошлое — зона ответственности. Будущее — поле возможностей. Настоящее — арена поступков.

Нравственный нигилизм — забвение прошлого.

Учёные и журналисты — люди свободного слова.

Кровь имеет пределы.

Энтропия растёт и добро превращается в зло с неизбежностью второго начала термодинамики. Адаптивность, служение и открытость становятся некомпетентностью, избранничеством и византийством в условиях любой неконтролируемой и неограниченной власти. Наука не служит исключением. История даёт нам неисчислимые уроки того, что ни один раздел науки нравственность своим служителям не прививает и любая власть несёт доминантный ген бесправия.

Геронтологическая демаркация полезна. Надо поощрять задор и предприимчивость молодых, сохраняя потенциал новаторства и навыки лидерства учёных старших поколений.

Наука не отступала прежде и не отступит в будущем от своих принципов. Каким бы консервативным и склонным к лености человечество ни казалось и ни бывало временами, оно весьма прагматично, даже прижимисто и нажитыми ценностями дорожит. Люди по отдельности любят командовать, но все вместе сохраняют осмотрительность и недоверие ко всякой власти, к любой попытке одного человека или группы лиц манипулировать другими, навязывать им свои представления и волю. Люди небезупречны, но далеко небезнадежны. Их скепсис, любознательность и свободное мышление — вечные источники неиссякаемой силы и несказанных чудес науки.

Посев истины как инструмент добра — традиция отечественной школы. Эгоцентризм, зависть, ненависть и слабоумие в форме патриотической ксенофобии — активные сорняки науки в России. Ни они, ни другие плевелы и чертополохи страстей человеческих никогда не могли подавить всходы истины и добра до конца, как свидетельствует вся трагичная история российской науки. Это оставляет нам надежду.

О НАУКЕ И ОКОЛО

Частично опубликовано:
Препринт № 224. Новосибирск: Институт математики им. С. Л. Соболева (2009).

Partly available in English

О НАУКЕ И ОКОЛО

Частично опубликовано: Препринт № 224. Новосибирск: Институт математики им. С. Л. Соболева (2009).

Partly available in English

Частично опубликовано:
Препринт № 224. Новосибирск: Институт математики им. С. Л. Соболева (2009).