А. Д. АЛЕКСАНДРОВ
УЧЁНЫЙ И ПРОСВЕТИТЕЛЬ

А.Д. прожил бóльшую часть своей жизни в Ленинграде — Петербурге и здесь немало людей, которые его помнят. К счастью по-прежнему благоденствуют первые ученики А.Д. — Виктор Абрамович Залгаллер и Юрий Григорьевич Решетняк, которые бережно хранят память о своем учителе и делятся ею с нами.

В воспоминаниях о других людях трудно избежать слова «я». Человек знает всё про себя и почти ничего про других, даже самых близких. Не случайно дети и родители часто совсем не понимают друг друга. Каждому из нас легко говорить о знакомом математическом или ином предмете и каждому непротивен целиком он сам, грешный. Вспоминая других, приходится что-то говорить и о себе. Последнее малоприлично и неуместно, но неизбежно в этом жанре. Мне запомнился один из образцов неудачных, на мой взгляд, воспоминаний о Сергее Львовиче Соболеве. Из довольно долгого повествования автора я узнал о Соболеве практически только то, что С.Л. был в синем костюме на защите диссертации рассказчика. Не хочется портить вечер людям, пришедшим вспомнить А.Д., обременяя их подробностями собственной жизни.

Чтобы найти нужные пропорции и почувствовать тональность мемориальных заседаний СПМО, в конце сентября, когда определилась дата сегодняшнего заседания, я взглянул на страничку СПМО в Интернете. Там обнаружились видео-записи двух выступлений о Владимире Ивановиче Смирнове. Одно — Михаила Соломоновича Бирмана, а второе — Виктора Петровича Хавина. Этими людьми я всегда восхищался и восхищаюсь, относя их к лучшим представителям петербургской математики поколения моих учителей. Добрые отношения с ними относятся к золотому душевному запасу, накопленному за многие годы. Владимир Иванович Смирнов принадлежит поколению учителей учителей Бирмана и Хавина, а Александр Данилович Александров — к поколению моих учителей, среди которых были Сергей Львович Соболев, Леонид Витальевич Канторович и Юрий Григорьевич Решетняк. В выборе пропорций сегодняшнего выступления мне бы хотелось следовать по мере своих возможностей докладам Бирмана и Хавина. Вряд ли мне удастся осуществить это благое намерение и я заранее приношу извинения слушателям за собственные непреднамеренные нескромность и яканье.

Моя первая встреча с А.Д. состоялась по-видимому в 1964 г.— я был студентом, а А.Д. только выбрали академиком. Мы как-то обедали с отцом в коттедже-столовой в Золотой долине. Там был и А.Д. и, как водится, шел небольшой застольный обмен мнениями о новостях газетного происхождения. Во время обеда появился какой-то атташе или советник посольства (кажется, Канады) в сопровождении среднего начальства. В маленьком зале зазвучала английская речь. А.Д. громко сказал, адресуясь к русским, что неприлично говорить на языке, понятном не всем окружающим. Мы с ним перешли на английский. На меня произвела большое впечатление легкость его речи на чужом языке. По тем временам это было редкое явление.

А.Д. не читал тогда потоковые лекции, а публичные его лекции вызывали такой ажиотаж и столпотворение, что я на них не ходил из некоторой юношеской брезгливости к стадным проявлениям восторга. Меня в те годы исключили из комсомола, а А.Д. был председателем парткома НГУ. Мое дело не прошло мимо него и он даже напал на моего отца на партгруппе СО АН СССР при выборах отца в члены-корреспонденты, пеняя ему за дурное воспитание сына. Отец тогда не был избран и это, конечно, восторга к А.Д. в моей семье не вызывало. Всё сглаживала в моих глазах математика А.Д., с которой я тогда знакомился по книге Буземана, которую читал студентом, и, несколько позже, — докторской диссертацией А.Д., то есть серией его статей о смешанных объёмах. А.Д. пользовался идеями функционального анализа, привлекавшего меня, на уровне, который отсутствовал у таких математиков, как Шоке и Хёрмандер, до 1950-х гг.

За следующие десять лет я присмотрелся к А.Д., а он, наверное, ко мне. Я с удовольствием ходил на его лекции по истории математики, мы с ним вместе попали как-то в партбюро и противодействовали в меру сил карьеристам застойного периода. По иронии судьбы или по информированности негодяйчиков из тогдашнего ВАКа, моя вторая докторская диссертация, защищённая в Питере на матмехе в 1978 г., попала на чёрный отзыв А.Д. (он сам мне сообщил об этом). Оценка А.Д. мне была, конечно, лестна, хотя вряд ли заслужена полностью. Как-то в 1979 г. уже после всех защитных перипетий, я провожал А.Д. из Дома учёных и вдруг он спросил: «А почему Вы меня никогда в гости не зовёте?» Понятно, что я смутился от неожиданности и тут же пригласил А.Д. домой. С тех пор наши отношения стремительно перешли в состояние доверия, единства и привязанности. Следующие двадцать лет моей жизни были украшены постоянным общением и товариществом с А.Д.

Счастье и горе неразлучны — приходят и уходят вместе...